Кафе Робина играло в шахматной жизни старой Одессы примерно ту же роль, что ресторан Доминика в Петербурге или Варшавская кофейня в Киеве. Небольшая комната, где собирались шахматисты, всегда была полна сизым табачным дымом. Сухой и резкий стук деревянных фигур о мраморные столики, на которых лежали клеенчатые шахматные доски, прерывался то торжествующими, то горестными восклицаниями. Из-за двери доносился нестройный шум биллиардной…
Однажды – это было в 1918 году – в шахматную комнату вошел высокий широкоплечий блондин лет двадцати пяти и резким голосом спросил, не хочет ли кто-нибудь сыграть с ним партию. Эту смелость никому не известного посетителя, бросившего всем присутствующим вызов вместо того, чтобы сперва почтительно понаблюдать за игрой признанных авторитетов, следовало немедленно наказать. Играть с незнакомцем вызвался второй по силе шахматист Одессы Яков Семенович Вильнер (13 сентября 1899, Одесса - 29 июня 1931, Ленинград).
Столик, за которым разместились строгий экзаменатор и отважный пришелец, быстро обступили завсегдатаи комнаты, заранее готовясь потешиться и прочитать приличествующие случаю нотации, сдобренные острыми одесскими словечками.
Но случилось неожиданное. Первая партия, которую Вильнер вел, понятно, не особенно старательно, быстро закончилась его поражением. Горя жаждой мести, он быстро расставил фигуры. На этот раз он играл гораздо внимательнее и все же не смог избежать проигрыша. Третью партию Вильнер играл уже серьезно, в полную силу. Она затянулась часа на два, что было совершенно необычно для шахматной комнаты. Но дело шло, чуть ли не о шахматной чести города. Вильнеру удалось довести партию до эндшпиля, но в нем был начисто переигран.
Третье поражение Вильнера было встречено гробовым молчанием. Вытирая пот со лба, Вильнер спросил:
- Скажите, пожалуйста, как ваша фамилия?
Не успел его партнер ответить, как раскрылась дверь, и в комнату вошел чемпион Одессы Б. Верлинский. Увидав, что происходит что-то необычное, он быстро протиснулся к столику и, разглядев победителя Вильнера, устремился к нему с громким возгласом:
- Алехин!
Если бы шахматный король, самовольно покинув поле е1, степенно зашагал по бело-черным полям, это вряд ли произвело бы большее впечатление, чем магическое слово, произнесенное Верлинским.
Алехин! Создатель пленительных комбинаций, властитель наших шахматных дум, непревзойденный мастер острой и неожиданной атаки – рядом с нами! А мы-то собирались подшутить над ним!
Впервые в этой комнате мне довелось услышать аплодисменты. Шахматисты радостно смеялись, но конечно, не над Вильнером, а скорее над самими собой.
- Ну как, продолжим игру? – с улыбкой обратился Алехин к Вильнеру. Но тот полусерьезно, полушутя потребовал коня вперёд. Алехин от этой форы, конечно, отказался и тут же предложил всем присутствующим решить одну позицию, о которой он, очевидно, вспомнил, когда речь зашла об игре с дачей вперед.
- Условия следующие, - сказал Алехин. – Белые играют без двух ладей. Взамен они получают пешку f7 и право сделать подряд первые восемь ходов, но лишь на своей половине доски. Требуется так расположить белые фигуры, чтобы в ответ на любой первый ход черных дать им мат не позднее четвертого хода. (К этой забавной задаче примыкает другая, также показанная нам впоследствии Алехиным. Белые обязаны начать партию ходами 1. f3, 2. Крf2, 3. Крg3 и 4. Крh4. На каждый ход белых следует какой-то ответный ход черных, которые, однако, не должны препятствовать фантастическому маршруту белого короля. В тот момент, когда он попадет на поле h4, черные должны дать ему мат. Требуется найти ходы черных).
Людям, встречавшимся с Алехиным, хорошо известны его горячая любовь к шахматам, его преданность шахматному искусству. Трудно представить себе Алехина вне шахмат. Он охотно играл с сильнейшими одесскими шахматистами, которых, конечно, неизмеримо превосходил, анализировал с ними различные позиции, решал предложенные ему – и не без умысла подобранные – труднейшие этюды и задачи. Помню, как одесские проблемисты предложили Алехину на пари решить труднейшую пятиходовку в ограниченное количество времени – за один час. Алехин принял вызов. Низко склоняясь над доской (он был немного близорук) и выкуривая одну за другой бесчисленные папиросы, позабыв обо всем на свете, он буквально впивался глазами в доску, но ни разу не прикоснулся, ни к одной из фигур. Через сорок пять минут он с нескрываемой радостью показал правильное решение.
В клубе мы, зачарованные игрой Алехина или его блестящими анализами, засиживались допоздна и расходились только при неотразимой атаке не на шутку рассерженного сторожа. Не раз в пререкания с ним вступал и Алехин, готовый сидеть за шахматной доской хотя бы до утра, - были бы только внимательные слушатели, более или менее сносно разбирающиеся в возникавших с калейдоскопической быстротой под рукой Алехина позициях.
Нередко Алехин делился с нами своими новыми анализами. Один из них мне хочется привести. Он очень характерен как свидетельство того, насколько тщательно и глубоко Алехин проверял все появлявшиеся в печати комментарии, особенно исходившие от тогдашнего чемпиона мира Ласкера и Капабланки.
Сборник партий международного шахматного турнира памяти М. И. Чигорина (Петербург,
В примечаниях к партии Форгач – Шпильман после ходов 1. e4 e6 2. d4 d5 3. Kc3 Kf6 4. Cg5 Cb4 5. e5 h6 6. ef hg 7. fg Лg8 8. h4 gh
Ласкер указывает: «Было бы проще и энергичнее сыграть сначала 8…Л:g7. Если тогда 9. Фh5, то черные развивают свою игру посредством 9. ..Kc6». Ласкер обрывает на этом свое примечание, предоставляя читателю самому продолжить его. Вот как сделал это Алехин.
10. Фh8+ Cf8 11. h5. С сильнейшей угрозой h5-h6-h7. Ласкер, очевидно, полагал, что у черных имеется достаточная защита, заключающаяся в 11…Cd7! 12. h6 Лg6 13. h7 Крe7! 14. Cd3 (14. Фg8 Ch6!) 14…f5 (14…Лh6 15. Kh3 и 16. Фg8. Упорнее всего 14…Cg7) 15. Фg8 Cg7, и черные, на первый взгляд поставили под сомнение весь маневр белых. Но Алехин сумел найти глубоко скрытый ресурс, решающим образом усиливающий позицию белых.
16.C:f5! еf 17. Лh6!! (Если сразу 17. K:d5+, то 17…Крd6, и у белых не видно ничего решающего).
17…C:h6 18. Ф:g6 Фf8 19. K:d5+ Крd8 20. Фg8!
И пешка h7 все же проходит в ферзи.
А вот ещё один пример богатейшей фантазии Алехина.
1. e4 e5 2. Kc3 Kc6 3. Cc4 Kf6 4. f4 Cc5.
В этой позиции Алехин придумал любопытную комбинацию. Она, правда, не совсем корректна, но её полнейшая неожиданность быстро ломала сопротивление заведомо более слабых противников. В частности, он применял её с неизменным успехом в сеансах одновременной игры. Партия часто продолжалась следующим образом:
5. C:f7+ Кр:f7 6. fe Ke8 (Если 6…C:g1, то 7. ef Cb6 8. fg c сильнейшей атакой. Ход 6…K:e5 противники Алехина отвергали из-за 7. d4. Однако в этот момент могло бы последовать 7…K:e4!) 7. Kf3 Лf8 8. d4 Cb6 9. d5 Ke7 10. d6 cd 11. ed Kg6 12. Фd5+ Крf6 13. Cg5X.
Во время пребывания в Одессе Алехин работал над рукописью «Мои лучшие партии». Почерк у него был ужасный, и мы с большой охотой старательно переписывали малоразборчивые страницы будущей книги. Эта работа Алехина также давала поводы для его многочисленных рассказов о различных шахматных событиях и эпизодах.
Как-то речь зашла о знаменитом Гастингском турнире 1895 года. Дав характеристику игре Чигорина и других участников, Алехин сказал, что очень ценит партии этого турнира, которые знает довольно хорошо. О том, что означало в устах Алехина выражение «довольно хорошо», мы сумели вскоре убедиться. К счастью, у одного из одесских шахматистов имелся турнирный сборник (на немецком языке). И вот мы начали «экзаменовать» Алехина, который предложил нам открыть книгу наугад и взялся воспроизвести на память помещенную, на этой странице партию. Ни разу не удалось нам поймать Алехина на ошибке. Он попросту помнил наизусть все партии турнира – вплоть до партий замыкавшего таблицу Вергани…
Пустяшным делом для него было на следующий день после какого-нибудь сеанса одновременной игры на 25-30 досках повторить без запинки все сыгранные там партии. Отчасти это объясняется и тем, что любую партию против любого противника он старался играть в полную силу и по-настоящему переживал все свои проигрыши, даже в сеансах.
Алехин обладал и отличной зрительной памятью. Достаточно было ему в течение двух-трёх секунд посмотреть на таблицу, состоявшую из нескольких рядов цифр, и он безошибочно отвечал на вопросы, где находится такая-то цифра или какая цифра находится на пересечении таких-то горизонтального и вертикального рядов.
Алехин оставил неизгладимый след в памяти всех тех, кому довелось встречаться с ним за шахматной доской.
А. Иглицкий.
