Матч на первенство мира – это борьба двух крупнейших мастеров эпохи. Естественно, что такое соревнование вызывает громадный спортивный интерес во всем мире. На партиях двух виднейших шахматных мыслителей можно учиться любому шахматисту, включая и гроссмейстеров.
Обычно мастера и гроссмейстеры занимаются во время матча литературно-аналитической работой, но для всех нас матч является и хорошим «тренировочным сбором».
Еще одна функция появляется в эти дни у нас, мастеров и гроссмейстеров. Все мы превращаемся в своеобразное «справочное бюро». Мы должны отвечать на вопросы «болельщиков» в зале, в фойе, на улице, в троллейбусе и даже дома, куда наиболее нетерпеливые звонят по телефону. «Что вы думаете об отложенной партии?», «Почему Ботвинник сделал этот ход?», «У кого лучше?», «У кого хуже?».
Эта «общественная нагрузка» очень приятна. Хорошо, что у нас такой исключительный интерес к шахматному искусству.
Матч Ботвинник – Бронштейн – третий матч на первенство мира, на котором я присутствую.
В 1935 году М. Эйве предложил мне быть его тренером до и во время матча с А. Алехиным. Примерно месяц занимались мы в Вене, где жил тогда известный шахматный теоретик Беккер, предоставивший Эйве громадную шахматную картотеку, в которой можно было найти любой вариант в любом дебюте. Между прочим, эта картотека впоследствии была приобретена Эйве.
При нашей совместной работе с Эйве часто присутствовал гроссмейстер Шпильман. Он очень не любил изучать варианты и смотрел на нас со скучающим видом. Когда же кто-либо спрашивал его, что он думает о позиции, Шпильман скромно отвечал: «Боюсь что-либо сказать, когда анализируют два таких крупных шахматиста…».
Часто Шпильман во время наших анализов дремал. Когда же Эйве объявлял перерыв на обед, Шпильман просыпался и с довольным видом говорил: «Да, хватит на сегодня! Я вообще не люблю теорию, больше надеюсь на чутье».
Со своим «чутьем» Шпильман проиграл Ботвиннику партию в 13 ходов! Нет, пожалуй, теорию надо изучать!
Перед матчем с Эйве чемпион мира Алехин играл на «Турнире наций» в Варшаве. Он был в неважной спортивной форме. Особенно заметно было плохое физическое состояние чемпиона мира. Но все же никто не верил, что Алехину грозит опасность со стороны Эйве.
Так казалось и в начале матча. После четвертой партии счет был 3:1 в пользу Алехина. Когда я посетил его в гостинице «Карлтон», Алехин шутил и предлагал пари, что уже после 25-й партии он наберет 15,5 очков (по условиям матча игралось 30 партий, и победителем считался тот, кто наберет большинство очков).
Однако, ко всеобщему удивлению, Эйве после четырнадцати партий уравнял счет.
Вторая половина матча протекала с переменным успехом. Алехин, когда у него была неважная позиция, с упреком смотрел с эстрады в мою сторону, как будто именно я являлся виновником его злоключений. Если же Эйве плохо разыгрывал дебют, Алехин смотрел в мою сторону с иронической улыбкой.
Когда партия складывалась не в пользу Алехина, он часто спускался вниз к столику, за которым сидели его жена и… две сиамские кошки. Кошка «Чесс» была своего рода «талисманом» Алехина.
Между прочим, во время «Турнира наций» в Варшаве «Чесс» неожиданно исчезла. Неизвестно, как это случилось. Может быть, кто-либо подшутил над чемпионом мира. В этот день Алехин играл с датским мастером Андерсоном и имел совершенно безнадежную позицию. Вдруг в турнирном зале появляется с победоносным видом мадам Алехина. «Чесс» нашлась! Через несколько ходов Алехин выиграл партию. Конечно, больше чем «Чесс» в этом помог ему Андерсон.
Но вернемся к матчу в Голландии. После двадцати семи партий Эйве имел перевес на очко. Еще в 29-й партии Алехин имел возможность уравнять счет, но упустил выигрыш. Все решала последняя – тридцатая партия.
Никогда не забуду пасмурный, снежный день 15 декабря 1935 года. Около двух тысяч зрителей собралось в зале «Белльвю» в Амстердаме. Большая толпа на улице, у входа в зал.
Счет матча 15:14 в пользу Эйве. На эстраде появляется Алехин. Сегодня чемпион мира явился во фраке! И пришел без своей «семьи». Что это значит? Алехин перестал … верить в «Чесс». Это, конечно, смешно. Хуже, что крупнейший шахматист нашего времени перестал верить в себя. А что может быть хуже для шахматиста, чем потеря уверенности? Алехин, который лучше других умел побеждать, не верил, что он может выиграть эту партию!
Белыми играет Эйве. Он говорит Алехину, что в любой момент, в любой позиции согласен на ничью. Кажется, что Алехин мысленно уже сдал матч. Он в плохой форме, получает трудную позицию, делает ошибки и на 40-м ходу принимает предложенную ничью.
Алехин с достоинством поднимается и первым поздравляет нового чемпиона мира.
Теперь мне понятно, почему Алехин явился во фраке. Он хотел, чтобы эта партия игралась в торжественной обстановке. Замечательный шахматист часто показывал, как надо побеждать. На этот раз он показал, что умеет и красиво проигрывать.
Часто мне задают вопрос: «Скажите, правда ли, что во время матча с Эйве Алехин много пил?».
Да, в 1935 году Алехин злоупотреблял алкоголем. Я не хочу умалять успеха Эйве. Но и он должен согласиться, что Алехин был в плохой форме.
Поскольку Алехина уже нет в живых, бестактно писать о некоторых деталях его жизни и быта. Хочу лишь процитировать самого Алехина. На вопрос журналистов о том, почему он во время матча на первенство мира пил, чемпион мира ответил так: «Я растерялся после 14-й партии, не мог определить, что лучше для успеха в матче – пить или не пить!».
Прошло два года. И снова все мы в Голландии. Приехал Алехин, уверенный, бодрый, с твердым намерением снова стать чемпионом мира.
В «лагере» Эйве произошли перемены. В те годы на шахматном горизонте появился Файн. Эйве решил действовать «наверняка» и пригласил в тренеры «восходящую звезду». Тартаковер говорил, что Эйве допустил «большую ошибку». Когда у Эйве были неважные дела в матче, Тартаковер грозил, что обязательно напишет, что Эйве проиграл матч из-за Файна. «Но ведь Эйве может еще выиграть матч», - возражали Тартаковеру… «Тогда я напишу, что Эйве выиграл матч, несмотря на то, что Файн был его тренером!».
Алехин перестал на меня сердиться за то, что я в 1935 году был тренером Эйве, и наши отношения снова стали дружескими.
Дела Эйве шли неважно. Если в первом матче после четырнадцати партий счет был 7:7, то теперь положение было 8,5:5,5 в пользу Алехина. Дальше для Эйве стало еще хуже.
Алехин соблюдал строжайший спортивный режим. Он совсем бросил курить, а пил только молоко. Алехин немилосердно громил своего соперника и на этот раз после 25 партий действительно набрал 15,5 очков. Последние пять партий игрались как показательные.
У Эйве хранится в памяти его победа 15 декабря 1935 года граммофонная пластинка с выступлением Алехина на заключительном банкете в Амстердаме. Нервный, деморализованный Алехин, заикаясь, произносит речь. Теперь голос Алехина снова звучит уверенно. Он с юмором говорит на банкете: «Вот видите, господа голландцы, я ведь только одолжил вашему Эйве звание чемпиона мира, и то лишь на два года!».
Во время матча мне звонили из многих городов. Но особенно интересовались этим соревнованием в Москве. Я был тогда корреспондентом «Вечерней Москвы» и газеты «64». Но этим моя деятельность не ограничивалась. В каком бы городе Голландии ни играли Алехин и Эйве, Москва всегда нас находила. «Москва у телефона». И через несколько минут снова – «Москва у телефона».
Во время 30-й партии первого матча Москва вызывала Амстердам пятнадцать раз! Ходом матча интересовалась вся шахматная общественность Советского Союза.
Алехин часто расспрашивал меня про Москву, про шахматную жизнь в СССР. Он мечтал о поездке на свою родину. В 1935 году этому «помешал» Эйве. Алехин говорил, что он хочет вернуться в СССР только чемпионом мира.
В 1946 году я услышал печальную весть. В возрасте 53 лет в Лиссабоне умер чемпион мира Александр Алехин.
Можно много писать об Алехине и его значении для шахматного искусства. Не буду говорить о том, как часто я, да и другие гроссмейстеры, «страдали» от стремительных атак Алехина. Хочу только отметить, что больше всего меня удивляла его самоотверженная любовь к шахматам. Алехин с удовольствием играл легкие партии или анализировал. И не только свои партии. Например, в Гэстингсе, где обычно происходило сразу несколько турниров, Алехин интересовался всеми. Бывало и так, что во время обеда Алехин вдруг вскакивал и радостно восклицал: «У меня возникла новая идея в таком-то варианте».
В 1930 году Алехин предложил мне сыграть партию, не глядя на доску, на пляже в Ницце. «Как я могу играть с вами, не глядя на доску, когда я не имею шансов бороться с вами за доской. А ведь в игре, не глядя на доску, вы рекордсмен». Но Алехин уговаривает: «Ничего, давайте поиграем, не в результате дело!».
Здесь надо отметить, что Алехин добился в области игры «вслепую» невероятных успехов. Он играл, не глядя на доску, 32 партии!
Алехину, как шахматисту-профессионалу, конечно, нужно было бороться за очко, за победу. Но, наблюдая за его игрой, часто казалось, что Алехина больше интересуют самый процесс игры, творческая сторона шахмат. Он весь сиял от радости, когда имел возможность сделать красивый, эффектный ход. Когда Алехин задумывался, было видно, что он всей душой «вникает» в шахматную доску. Затем он вскакивал, глаза сияли радостью – ход найден! А потом Алехин начинал нервно кружиться около доски, обычно со стороны противника, у демонстрационной доски, видимо еще раз проверяя комбинацию.
В 1938 году Алехин начал жаловаться на «старость». Он говорил, что по-прежнему любит шахматы, но что он устал от вечной борьбы за очко, за приз, за существование. Ему хотелось играть в шахматы просто так, для удовольствия.
Прошло 14-16 лет со времени матчей на первенство мира Алехин – Эйве. Это небольшой срок для шахмат – столь древней игры. Какие же гигантские перемены произошли в шахматном мире за это время! В 1948 году представителю СССР Михаилу Ботвиннику удалось осуществить мечту советских шахматистов – завоевать звание чемпиона мира. А многие шахматисты, которые когда-то издали наблюдали за матчами в Голландии, - Смыслов, Бронштейн, Болеславский, Котов и многие другие наши гроссмейстеры и мастера стали за это время «шахматными великанами». Теперь уже не Москва вызывает по телефону Амстердам, а иностранные мастера приезжают в Москву, которая стала центром мировой шахматной мысли.
Ботвинник убедительно завоевал звание чемпиона мира. Но уже в 1948 году исход матч-турнира показал, что Ботвиннику грозит опасность не с Запада и не из Северной Америки. С Ботвинником конкурировали лишь советские шахматисты.
Турниры в Стокгольме и Будапеште снова показали, что на «шахматную корону» «покушаются» только лучшие шахматисты страны Советов.
Ботвинник и Бронштейн. Оба, как Алехин и Эйве, носят очки. Кое в чем Ботвинника можно сравнить с Эйве. Он так же спокоен. Редко встает из-за шахматного столика. Бронштейна в некоторой степени можно сравнить с Алехиным. Нервно прогуливается по эстраде, смотрит в зрительный зал, на демонстрационную доску. Обдумывая ход, Бронштейн, как и Алехин, крутит волосы. Но в этом отношении преимущество было явно на стороне Алехина!
Когда смотришь на Бронштейна, невольно думаешь: неужели этот «маленький» человек может быть чемпионом всего мира? Такого «маленького» чемпиона еще не было! Да, все может быть, этот «малыш» здорово играет.
Рано еще подводить итоги матча. Тем более рано писать воспоминания о нем. Одно можно сказать: ни в одном матче противники не играли с такой «спортивной злостью».
Воспоминания об этом матче я надеюсь написать лет через 15-20.
Гроссмейстер С. Флор
Источник: статья из Шахматного бюллетеня №15 за 10 мая 1951 года.
