Ещё в 1911 году после блестящей победы на международном турнире гроссмейстеров в Сан-Себастьяне талантливого кубинского шахматиста стали считать одним из претендентов на звание чемпиона мира.

     Правда, если судить по книге Капабланки «Моя шахматная карьера», в 1910 году он был ещё достаточно скромен, несмотря на внушительную победу над Маршалом (+10 -1 =14). Так, когда некоторые кубинские патриоты и поклонники молодого таланта начали тогда же разговоры о матче с Ласкером, Капабланка заявил, что об этом и разговаривать нечего и что ему ещё долго надо совершенствоваться, чтобы вступить в борьбу за первенство мира.

     Но в 1911 году, воспользовавшись кратковременным пребыванием Ласкера в Америке, Капабланка запросил чемпиона мира письменно, на каких бы условиях тот согласился сыграть с ним матч. Возникли переговоры, которые, однако, ни к чему не привели. Камнем преткновения оказались довольно внушительные финансовые претензии чемпиона мира и его требование, чтобы для победы перевес в числе выигранных партий был не менее двух очков.

     Пресса не только в США, но и в Англии, а позднее и в Германии обвиняла Ласкера в том, что, выдвигая неприемлемые условия, он стремится попросту уклониться от борьбы с серьёзными противниками. Обвинения усилились, когда возник вопрос о матче Ласкера с Рубинштейном (1912 – 1913 гг.), «стоимость» которого Ласкер определял в 50.000 марок.

     Горячая полемика, возникшая в связи с этим между Ласкером и одним из редакторов немецкого шахматного еженедельника Ранефортом, привлекла внимание всего шахматного мира. Позиция Ранефорта, выступавшего против эгоизма личности, как он сам выразился, требовавшего регулирования общественными шахматными органами условий матчей на первенство мира, прав и обязанностей чемпиона мира, встретила сочувствие в шахматных кругах Европы и Америки. Однако, Ласкер продолжал придерживаться своей точки зрения. К тому же выступление Капабланки в американской прессе, перепечатанное некоторыми европейскими шахматными органами и носившее критический характер, было воспринято Ласкером как оскорбление и вызвало между будущими противниками личную ссору.

     Все же вопрос о матче не мог сойти со сцены, в ходе шахматных событий он явно назревал. Крупным шагом в этом направлении явился Петербургский турнир гроссмейстеров 1914 года. На нём произошли первые встречи Ласкера с Капабланкой, закончившиеся в пользу чемпиона мира со счётом +1 =2. Общий результат турнира также был благоприятен для Ласкера, взявшего первый приз.

     Победа Ласкера создала удобную предпосылку для примирения с Капабланкой, без чего невозможно было ставить вопрос о матче между ними. Автору настоящих строк посчастливилось быть свидетелем процедуры примирения двух знаменитостей, состоявшегося на заключительном банкете. После раздачи призов и бурных оваций по адресу Ласкера и Капабланки, одним из членов правления Петербургского шахматного собрания был провозглашен тост за первых двух победителей турнира и за будущий матч между двумя корифеями шахматного искусства. Затем Капабланка и Ласкер поднялись со своих мест и, слегка подталкиваемые сзади, направились друг к другу с бокалами в руках. Капабланка заявил, что если его выступление в прессе вызвало со стороны Ласкера обиду, чего он отнюдь не хотел, то он с готовностью приносит свои извинения. Под гром аплодисментов последовало рукопожатие, и «мир» был заключен.

     Переговоры о матче то оживлялись, то затихали в связи с трудностью обеспечить материальные условия Ласкера. Обострение положения произошло в 1920 году, когда Буэнос-Айресский шахматный клуб предложил финансировать матч в несколько сниженной сумме и прислал Ласкеру регламент матча, расходившийся в некоторых пунктах с его условиями.

     Реакция Ласкера оказалась неожиданной. Он заявил, что отказывается в пользу Капабланки от звания чемпиона мира и прекращает все разговоры о матче. Немедленно Ласкер известил об этом и Капабланку. Для шахматного мира все же было ясным, что раздраженный чемпион мира превысил свои права. Сложить с себя звание он, конечно, мог, но передать звание кому-нибудь другому было не в его власти. В этом духе, примерно, отнеслись к заявлению Ласкера и шахматные организации разных стран и сам Капабланка. Ласкер при этом категорически заявил, что он ни в коем случае не повторит ошибки, сделанной Чигориным, и что если матчу суждено состояться, он никогда не согласится играть в Гаване.

     Пресса продолжала шуметь. Капабланка же договорился с Гаванским шахматным клубом, который обещал полностью удовлетворить все требования Ласкера. С этим предложением кубинец поехал в Европу, и после встречи с Ласкером Гавана показалась последнему не столь уж страшной. «Я стану ежедневно купаться и играть только прохладными вечерами», успокаивал он себя (из книги Ласкера «Мой матч с Капабланкой»).

     В феврале 1921 года Ласкер выехал в Гавану, и кубинским шахматистам суждено было в третий раз стать свидетелями борьбы за первенство мира.

     Матч начался 15 марта 1921 года, и течение его в начале приняло довольно упорный характер. После 14-ти партий, врачи предписали Ласкеру полный покой, и чемпион мира предложил сдать матч, так как продолжение его действительно теряло смысл и могло повести, кроме того, к серьезному ухудшению его здоровья.

     При этих обстоятельствах арбитру матча Понсе, после совещания с секундантами противников, ничего не оставалось, как объявить матч законченным, утвердить счет +4 =10 в пользу Капабланкии признать его победителем матча.

     С дебютно-теоретической стороны матч был крайне однообразным и представлял в основном испытание ортодоксального варианта ферзевого гамбита (семь партий) и защиты Стейница в испанской партии (четыре встречи). В остальных трёх партиях встречались другие варианты ферзевого гамбита.

     Противники играли крайне осмотрительно, небольшую долю риска иногда допускал только Ласкер. Качественного преимущества в игре Капабланка в этом матче над Ласкером не доказал, придерживаясь в значительной мере тактики выжидания ошибок со стороны партнера.

     До конца дней своих Ласкер не мог простить Капабланке гаванского удара и считал делом своей чести опережать Капабланку во всех турнирах, где им приходилось выступать совместно. Он добился этого и оставил кубинца за собою на международных турнирах в Нью-Йорке (1924 г.) и Москве (1925 и 1935 гг.), хотя во время последнего соревнования ему было уже 67 лет.

     В 1925 году, когда Ласкер приехал для участия в 1-м международном турнире в Москву, я спросил его, какое место рассчитывает он занять в предстоящей борьбе. Ласкер хитро улыбнулся. Ответ его был полон гаванских воспоминаний: «Согласен на десятое, но при условии, если Капабланка займет не выше одиннадцатого».

     Гаванская победа Капабланки была важнейшим событием в истории борьбы за мировое первенство.

     Заслуженный мастер спорта П. Романовский.

Источник: «Бюллетень Комитета по делам физкультуры и спорта при Совете Министров СССР»,  №17 за 30 апреля 1954 года.