Весь следующий день после окончания матча за звание чемпиона мира фиде у Руслана Пономарева был посвящен встречам с соотечественниками.
Они специально прибыли в Москву на его чествование, и «окно» для главного шахматного издания России образовалось лишь в день торжественного закрытия чемпионата. И вот в 14.00 Пономарев в сопровождении своей команды появился в кабинете главного редактора. Помимо сотрудников «64» Олега Первакова и Владимира Анзикеева, в интервью приняли участие также Евгений Атаров, Владимир Барский, Анатолий Яворский и другие… В это же время в Большом зале ЦДШ завершался турнир чемпионов школ и школьных шахматных команд, и организаторы попросили Пономарева сфотографироваться с призерами. На фоне юных дарований (фотографию можно увидеть на обложке «Юниора») чемпион мира смотрелся еще моложе, и невольно бросилось в глаза: как помолодели шахматы за последнее время. Его и школьников разделяют всего несколько лет. XXI век! Иные ритмы! Ускорение во всем! Ускоренным было и интервью, поскольку через час Руслану уже нужно было быть в другом месте. Поэтому он начал сразу, как говорится, с места в карьер.
— Матч сложился так, что в первой партии удалось довольно быстро победить — в 23 хода. Сам того не ожидал. Возможно, Иванчук был удивлен, узнав, что среди моих помощников — Топалов и Данаилов, поэтому скорректировал свою подготовку и избрал французскую защиту. А когда Иванчук ее играет, он обычно проигрывает. Эта партия наложила отпечаток на весь матч. Я повел 1:0, и вдруг подумалось, что, если сделаю все ничьи, то стану чемпионом. Эти же мысли придали и некоторую скованность.
— С каким чувством шел на 2-ю партию?
— Просто шел играть черным цветом. Надо было устоять, а затем белыми наращивать инициативу. Но получил пассивную позицию, Иванчуку удалось меня переиграть. И в концовке мне пришлось демонстрировать чудеса.
— Верил, что сможешь устоять, когда остался без фигуры?
— Об этом некогда было думать. У нас оставалось всего минут по пять; сделал ход — тридцать секунд добавилось, надо делать следующий ход... Первые две партии вселили в меня уверенность, я убедился, что Иванчук не бог и с ним можно играть.
— Третья и четвертая партии проходили с определенным давлением Иванчука. Как удалось сохранить перевес в счете?
— Я бы не сказал, что в этих партиях соперник давил. В 3-й я впервые избрал вариант с g3 в защите Паульсена и не смог получить особого перевеса. В какой-то момент фигуры черных стояли чуть активнее, но моя позиция оставалась крепкой. А в 4-й партии я упустил хорошие шансы — мог сыграть 28...Ne3!, что было бы очень неприятно для белых.
— Иванчук в одном из интервью сказал, что 5-я партия стала переломной: он имел подавляющую позицию, и, если бы ему удалось выиграть ту партию, матч прошел бы совсем по-иному.
— Ну, выиграл бы ту партию — счет стал бы равным. Возможно, дело дошло бы до тай-брейка.
— Как отнесся к реплике Иванчука, что Пономареву надо научиться сдаваться (имея в виду 5-ю партию)?
— Научиться сдаваться? Считаю, что сдаться никогда не поздно, всегда можно успеть! Просто старался бороться. Провел бы он пешку «a» в ферзи — тогда бы я сдался. А так — у него была только лишняя пешка, да и то блокированная. К тому же, если б я сдался, зрители могли не понять, какой план для достижения победы собираются реализовать черные.
— Когда черные сыграли Kg7? и допустили Qd2!, позволив тебе выкрутиться, — был ли какой-то прилив сил?
— Соперник начал в тот момент крутить головой, был какой-то совсем отрешенный. Я четко ощутил, что не должен проиграть.
— А не мелькнула мысль — может быть, при случае удастся и выиграть?
— По правде говоря, перед партией у меня было такое чувство, что я ее выиграю. Не знаю, отчего. Может, поэтому играл чересчур оптимистично; даже когда позиция ухудшалась с каждым ходом, все равно была мысль о победе. Мне возразят: после партии легко так говорить… Но ощущение грядущей победы действительно было.
— То есть, 29.bc — это ход на выигрыш?
— (Смеется.) Какой-то мат мерещился: Qf3, B:h6...
— После этой партии матч закончился? Ведь оставалось сделать всего две ничьи.
— Расслабляться было еще рано. Возьмешь да одну партию проиграешь — разница станет всего очко, и у соперника какая-то надежда затеплится.
— Не отвлекало поведение Иванчука перед шестой партией?
— Мне кажется, он немножко играл на публику, а я старался не обращать на это внимания. Думаю, это стиль его поведения, определенный имидж.
— Он как-то пытался себя завести?
— Возможно. Я же старался во время партии не смотреть на него.
— В последней партии, когда для победы в матче хватало ничьей, психологически не тяжело было жертвовать пешку?
— Посмотрел на позицию: у меня все фигуры развиты, хорошо стоят — почему я должен проиграть? Можно и пешку отдать: играю ведь в нормальные шахматы, ошибки еще не делал…
— Василий постоянно менял дебют в ответ на 1.е4. Это раздражало или, наоборот, придавало уверенности в своих силах?
— Это ожидалось. В своих прежних матчах он довольно часто это делал.
— А насколько ваша бригада угадала с дебютами?
— Появления защиты Алехина в последней партии мы не ожидали, как и выбора конкретного варианта французской защиты в первой партии. Но готовились и к испанской партии, и к системе Паульсена в сицилианке, и к французской вообще... Да и ход 1.d4 не застал врасплох.
— Многие известные тренеры считают, что дебют — это не главное...
— Поначалу надо просто научиться играть в шахматы, а потом уж переходить к дебютам. Это как подача в теннисе: добился хорошей позиции — дальше легче играть. Получил плохую — все равно нужно бороться.
— Иванчук узнал о секунданте Топалове на предматчевой пресс-конференции. А ваша «команда» не пыталась узнать, кто будет помогать сопернику?
— Нет, у меня никакой тайной информации не было. Может, ему кто-то и помогал, кроме Грицака, не знаю.
— А кому пришла в голову эта счастливая идея — пригласить Веселина?
— Моему тренеру с детства Борису Пономареву. Топалов сильный шахматист, хорошо знает Иванчука и удачно с ним играет. Положительный счет с Иванчуком имеют, кажется, только Каспаров, Крамник, Ананд и Топалов.
— Крамник вот помогал Каспарову, а потом обыграл его. Топалов — сильный действующий гроссмейстер; наверняка они с Сильвио Данаиловым хорошо тебя изучили...
— Перед матчем была цель — победить, стать чемпионом. Приходится чем-то жертвовать.
— Ваше предложение было для Топалова с Данаиловым полной неожиданностью?
— По правде говоря, даже не знаю. Потому что этим вопросом занималось руководство клуба.
Михаил Пономарев. Первым делом мы дали задание всем тренерам и ученикам посмотреть все партии Иванчука: с кем и как он играет, и сделать выводы. Гроссмейстер Савон доложил: дело трудное, Иванчук имеет положительный счет почти со всеми гроссмейстерами мира. Исключение — те шахматисты, которых назвал Руслан, плюс Юсупов. Решили позвонить Данаилову. Тот ответил, что Веселину предлагали сотрудничество и Каспаров, и Крамник, но он отказался, поэтому и сейчас вряд ли согласится. Мы попросили: вы все же поговорите с ним, а потом перезвоните. Уже на следующее утро они перезвонили и сказали: мы готовы сотрудничать, вот наши условия. Обсудили их предложения; кто-то говорил, что это дороговато, но я сказал: надо соглашаться, мы и так запаздываем с подготовкой — то надо в Верховную Раду, то к губернатору, то корреспонденты приезжают...
Пока решался этот вопрос, вызвали из Киева гроссмейстера Комарова, чтобы он позанимался с Русланом. Сбор с Топаловым провели в Крыму, на хорошей базе — с сауной, с теннисным кортом. Мы все смеялись, когда представляли изумление Иванчука при виде Топалова на матче: то ли Василий будет в потолок смотреть, то ли на Веселина?! Решили сохранить в тайне это сотрудничество, приготовить для Васи сюрприз.
— Иванчук считает, что, не будь месячного перерыва между полуфиналом и финалом, он бы выиграл матч. М.П. Мы были рады этому перерыву, поскольку на таком скаку Василий способен не только Руслана, но, наверное, и Каспарова обыграть. А так он притормозил, стал маяться... — Руслан, ты согласен? Это действительно был серьезный минус для Иванчука?
— Мне трудно судить об ощущениях Иванчука. Для меня перерывы тоже бывают не очень хороши, выбивают из колеи. Так, после выходного дня пятая партия для меня не очень удачно складывалась.
— В чем заключалась роль 12-летнего секунданта Сергея Карякина?
— Вы все хотите узнать (смеется)! Он молодой шахматист, у него свежий взгляд на позиции, был у нас специалистом по тактике. Да и просто с ним приятно общаться. Не могу назвать его своим приятелем, все-таки есть разница в возрасте, но он был полноправным членом нашей команды.
— Некоторые шахматисты по многу лет сотрудничают с одним тренером, у других бывает много помощников, и они меняются. А чем ты руководствуешься, приглашая людей в свою «команду»?
— У каждого тренера я хочу взять самое лучшее. Мне интересно общение с большим кругом людей.
— Сильвио Данаилов раскрыл одну из установок— ты не должен был ни в одной партии предлагать ничью, играть до голых королей.
— Так я и делал. Только в шестой партии получилась быстрая ничья, но это особый случай. Как и седьмая, заключительная встреча. Дело в том, что в соревнованиях последнего времени Иванчук часто предлагал ничью своим соперникам уже на выходе из дебюта.
— Насколько точным оказался составленный вами психологический портрет Иванчука?
— Об этом, видимо, можно судить по результату матча.
— По ходу матча ты не раз получал плохие позиции и лишь потом выкручивался. Такое течение борьбы оказалось неожиданным или воспринималось совершенно нормально?
— Какую позицию получал, такую и играл. В начале матча я не был похож сам на себя, если сравнить партии финала с партиями из предварительной части чемпионата.
— Сказывалось волнение?
— Вначале была задача — пройти три этапа, попасть в Гран-при. И когда прошел их, почувствовал себя более свободно. Дальше уже играл по принципу: как получится, так и получится. А потом, во время месячного перерыва, немного осмыслил происшедшее, и в финале, конечно, хотелось победить. И опять испытал то же состояние, что было в первых раундах чемпионата, — стартовое волнение, напряжение...
— Обычно по окончании турнирной партии соперники остаются, чтобы поанализировать ее, а здесь вам приходилось идти на пресс-конференцию...
— Зачем обмениваться мнениями — следующую же партию надо играть! А вдруг эта же позиция снова встретится?
— Но ведь Карпов с Каспаровым анализировали свои матчевые партии сразу после их окончания.
— У нас с Иванчуком особого желания оставаться анализировать не возникало.
— А вообще любишь такой анализ?
— Смотря как партия протекала и с каким противником. После игры чувствуешь себя опустошенным, хочется пойти отдохнуть, хоть немножко побыть без шахмат. Если бы это не был матч, возможно, мы с Иванчуком что-то и посмотрели бы. В Шеньяне на Кубке мира мы нашу партию анализировали. Тогда для меня турнир уже закончился, и было все равно. А Василию еще предстояло в тот день играть тай-брейк с Шортом, но его, видимо, заинтересовала наша партия.
— Не давило то обстоятельство, что играешь с соотечественником, многолетним лидером сборной Украины, и пытаешься оспорить его лидерство?
— Скорее, мне это было на руку, а ему мешало.
— А если бы на месте Иванчука оказался, скажем, Ананд — было бы легче или сложнее?
— Честно говоря, партии Ананда я так усиленно не изучал, как партии Иванчука, поэтому трудно сказать, какую бы избрал стратегию. По-моему, Ананд бы не играл столько разнообразных дебютов, как Василий! И был бы, наверное, более спокойный.
— Отвечая на вопрос журналистов, твой тренер Геннадий Павлович Кузьмин сказал, что и на Каспарова, Крамника, Ананда у вас тоже есть рецепты.
— Время покажет, насколько действенными они окажутся.
— Можешь сравнить европейское первенство в Охриде, где был вторым, и московский нокаут-чемпионат?
— В Македонии собрались сильные шахматисты, и это сгладило минусы швейцарской системы. В обычной «швейцарке» в первых трех турах встречаешься, как правило, со слабыми шахматистами и трудно перестраиваться на борьбу с гроссмейстерами, имеющими Эло 2600-2650. В Охриде, как и в Москве, все время приходилось бороться с сильными соперниками. Только в первом раунде достался шахматист из Поднебесной с невысоким рейтингом, хотя общеизвестно, сколь быстро китайцы прогрессируют. Мне нравится, когда в турнире играют сильные шахматисты. А в обычной «швейцарке» итог зачастую определяет результат одной личной встречи.
— А где было тяжелее играть?
— В Охриде стояла первоначальная задача — попасть на чемпионат мира. И уже по существу решив ее, стал бороться за звание чемпиона Европы. В Москве, как уже говорил, была задача — пройти три этапа. Лишь затем стал тоже бороться за титул. Когда ставишь более скромную задачу, ее легче выполнить.
— Теперь у тебя два высших титула, один — в составе сборной Украины. В решающей партии с Дреевым из командного первенства мира в Ереване черными принципиально играл на победу?
— Так получилось. Соперник не стал играть на ничью, поскольку российскую команду могла обойти в тот момент сборная Армении. Россияне приготовили против меня сильный вариант. На 19-м ходу Дреев все-таки предложил ничью, но я решил продолжить борьбу...
— Уже чувствуешь себя чемпионом мира?
— Естественно, мне уделяют сейчас больше внимания. А так... Вот когда встречаешь день рождения, ты же не чувствуешь, что стал на год старше. Примерно так же осознается и звание чемпиона мира.
— Таль, став чемпионом, воскликнул: «Солнцем полна голова!» А чем полна твоя голова?
— Ну, это философский вопрос. Не может же голова на самом деле быть полна солнцем.
— Руслан, осознаешь, что после этой победы шахматная юность заканчивается и вступаешь в суровую взрослую жизнь?
— Что же делать? Раз я стал чемпионом мира — значит, такая судьба!
— Когда Гарри Каспаров в 22 года стал чемпионом мира, Рона Яковлевна Петросян сказала Кларе Шагеновне Каспаровой: «Мне жаль твоего сына, самый яркий миг в его жизни уже позади! А вот главные трудности — впереди».
— У меня были мысли: стал чемпионом мира, и этого достаточно, все проблемы сами собой решились. На самом деле их еще больше становится.
— При старом контроле удалось бы добиться такого успеха?
— Почему бы и нет — все возможно! А вообще-то 7-часовой контроль немного устарел, ведь жизнь постоянно убыстряется, и шахматы не исключение.
— Но от участия в супертурнирах с 7-часовым контролем не отказываешься?
— Лучше бы везде был одинаковый контроль — полтора часа на партию плюс 30 секунд на ход.
— Какая система розыгрыша первенства мира представляется оптимальной?
— Та, что была в Москве. Несмотря на то, что играли только по две партии, в следующий круг выходили самые сильные шахматисты. Например, к кому я предварительно готовился, узнав свою «сетку», с тем и сыграл. Только в полуфинале вместо Свидлера, думал, будет Адамс, а в финале — Ананд. Хотя и Свидлер, и Иванчук — сильные противники.
— Наверняка при прежней системе не могло быть столь стремительного взлета?
— Пройдет время, и подобные взлеты будут еще стремительнее. Появились компьютеры, легче стало получать информацию, столько уже партий сыграно...
— По окончании первого этапа на вопрос «64», будешь ли заниматься шахматной политикой, если станешь чемпионом мира, ты ответил, что сначала надо им стать. Повторяем тот вопрос.
— Получается, волей-неволей чемпион действительно влияет на общественную жизнь. Думаю, у нас на Украине возрастет популярность шахмат. Так, в Краматорске открывается школа Пономарева. Надеюсь, еще многое предстоит сделать. Конечно, хотелось бы, чтобы общественная деятельность сильно не отвлекала от шахмат, дабы и в дальнейшем показывать хорошие результаты, оставаться на высоте.
— Учитывая намерение отказаться от Линареса — уже начала отвлекать?
— Такого огромного интереса к себе не ожидал. Все хотят встретиться, взять интервью, просто автограф... Видимо, должны пройти месяц-два, чтобы весь этот ажиотаж немного улегся. Скорее всего, сыграю в Эмиратах на первом этапе Гран-при ФИДЕ. Но пока точный график выступлений на год мы еще не составляли.
— Воспринимаешь ли Крамника как чемпиона, скажем, «параллельного мира»?
— Он обыграл Каспарова — сильнейшего шахматиста мира. Но чемпион должен подтверждать свое звание.
— Будешь ли стремиться к объединению в шахматном мире или нынешняя ситуация вполне устраивает?
— Мне бы хотелось объединения шахматного мира, быть может, чтобы даже состоялся объединительный матч. Но это зависит не только от меня, но и от Каспарова с Крамником, от ФИДЕ.
— А если бы вдруг такой матч состоялся, вы бы играли с новым контролем или со старым?
— (Смеется.) Боюсь, этот вопрос мог бы стать предметом споров! Но, думаю, мы все-таки нашли бы компромисс.
— Василий Иванчук так определил свою шахматную философию: постоянно искать истину и не останавливаться на достигнутом. А какова философия Руслана Пономарева?
— Мне просто нравится играть в шахматы. Они для меня в большей степени спорт. Люблю побеждать.
— Шахматы превращаются в знания, в спорт, а философия уходит?
— Имеете в виду лучшие партии? Ладейные окончания Рубинштейна, все эндшпильные тома Авербаха актуальны и сейчас. Если в определенной позиции пешка проходила в ферзи, то она и сейчас проходит в ферзи.
— В какой степени ощущаешь себя гражданином Украины? Знаешь ли украинский язык?
— Украинский язык знаю. Но я живу в Донецком регионе, где, так уж сложилось, более распространен русский язык. Я родился и вырос как шахматист на Украине, и мне приятно там жить. Переезжать в другую страну желания нет.
— Большое спасибо за беседу, и новых успехов, Руслан!
© 64-Шахматное Обозрение, 2002
