Гроссмейстер - Д. И. Бронштейн и кандидат философских наук Г. Л. Смолян написали в 1977 году книгу «Прекрасный и яростный мир» — размышление о шахматах, об их высоком нравственном и эстетическом назначении. Этот труд красиво и в доступной форме описывает те минусы в игре, которая длится несколько часов. Авторы рассматривают шахматы с разных сторон: «Мир большого спорта», «Человек играющий», «Радость творчества и горечь ремесла», «Решения, образы и ритмы», «Личность против личности», «На пути к электронному гроссмейстеру», «Шахматы третьего тысячелетия»
Ниже мы приведем отрывок из этой книги.
При психологическом анализе мышления шахматиста мы неизбежно сталкиваемся с двумя обычно противопоставляемыми компонентами — видением и расчетом, интуицией и логикой. Видение, отмечал Б. М. Блюменфельд, есть «прохождение конечного результата через центр сознания», прохождение мгновенное. Расчет — это цепочка развернутых во времени и зафиксированных во внешней или внутренней речи операций, приводящая к результату. Целостное схватывание, усмотрение, видение — акт интуитивный, расчет — результат логической работы. Противопоставление интуиции и логики сквозной нитью проходит через исследования творческого мышления, в том числе и шахматного. Поэты и математики, интуитивные и логические умы населяют шахматную историю. Нередко шахматиста, тяготеющего к комбинационным решениям, автоматически причисляют к счетным логическим умам; наоборот, того, кто склонен к позиционной игре, объявляют носителем интуитивного склада ума. Иногда же эти характеристики поворачивают на 180°...
Обращение к образным явлениям позволяет, как нам кажется, навести кое-какой порядок в механизмах творческого мышления, которые так удобно и просто называть интуитивными. «Интуиция — коллекция хлама, куда мы сваливаем все интеллектуальные механизмы, которые не знаем, как проанализировать или даже как точно назвать, либо такие, анализ и наименование которых нас не интересует»,— заметил М. Бунге. Хотя этот автор вообще склонен к парадоксальным утверждениям, во многом следует с ним согласиться. И, тем не менее, под интуицией большинство понимает вполне определенный процесс — процесс непосредственного, быстрого, инстинктивного, если хотите, постижения или познания, осуществляемый без помощи логических умозаключений или рассуждений... Скорость интуитивного процесса — вот главное отличительное его свойство, благодаря которому приобретается новое качество, и проявляются иные психологические механизмы. И, надо полагать, что быстрота интуитивных решений обусловлена, как это подчеркивал Б. М. Теплов, предшествующей подготовкой. В интуиции раскрывается в полной мере сокровищница не только сознательного, но и подсознательного опыта. А этот опыт мы черпаем в форме образов.
...Быстроте интуитивного мышления и скрытому в нем творческому потенциалу должны соответствовать и ритм, темп игры. Именно в быстрой игре побеждает интуитивный ум. Время дает дополнительное оружие шахматисту, склонному к медленной, расчетливой игре, оно дает шанс проявиться не интуиции, фантазии и дерзости, а скорее знаниям и факторам подготовки. Но ведь на высшем уровне быстрым, интуитивным схватыванием сути позиций практически обладают все шахматисты. Зачем же тогда партию растягивают на утомительные 5 часов?
По нашему глубокому убеждению, квалифицированному шахматному мышлению достаточно нескольких минут, чтобы добраться до сути конфликта. Вы видите решение сразу и через полчаса лишь убеждаетесь в том, что интуиция не подвела вас. (Наверное, этим и объясняется любовь к блицу и массовое увлечение им. В блице все пустые, банальные и малосодержательные ситуации «проскакивают» мимо мысленного взора. А ошибок и при пяти часах игры предостаточно. И мы совсем не согласны с утверждениями, что блиц — это «не шахматы» или «другие шахматы».) Почему же мы заставляем себя думать десятки минут? Видимо, потому, что, имея время, излишек времени, мы как бы страхуем себя от ошибочных решений и получаем некоторую психологическую уверенность в том, что сможем любую опасность ликвидировать, любую угрозу предусмотреть.
...Психологические и творческие потери от многочасового «сидения» неизмеримо более велики. Ваша интуиция, не получая «питания», угасает, вспышки фантазии меркнут, стремление к риску безвозвратно пропадает. Ведь нельзя долго держать в голове клубок острых вариантов и решений, продиктованных чувством художника и рождающихся под накалом вдохновения. Ваш партнер испытывает то же самое. И как результат — скучные, незрелищные да и несостязательные партии, в которых сталкиваются не быстрая мысль, талант и фантазия, а неповоротливое мышление, обремененное чувством сохранения безопасности и грузной подготовкой. Впрочем, будем справедливы. Такие лучшие шахматисты мира, как Карпов, Любоевич, Ларсен, Таль, отличались быстрой игрой, может быть, инстинктивно чувствуя важность использования богатейших ресурсов, таящихся в быстром интуитивном мышлении.
Почему-то при организации диалога человек — машина очень внимательно изучают специфику задач, решаемых человеком, чтобы правильно выбрать темп диалога, время ответа машины. Задержка ответа свыше 15 секунд психологически неудобна оператору. В шахматах об этом, к сожалению, никто не думает.
Использование высокого ритма игры, ее убыстрение не только, так сказать, инструмент из творческого арсенала. Это и психологический инструмент, оружие спортивной борьбы. Мирко Чентович из цвейговской «Шахматной новеллы», как помните, неподвижно и долго сидел, уставясь в доску, с тем, чтобы выбить своего противника из живого, быстрого ритма игры, заставить его нервничать, переживать, терять интерес к игре. Надо сказать, что С. Цвейг очень точно передал это ощущение потери интереса к игре человеком ярким, творческим.
Время требуется для преодоления естественной инерции мышления, для переключения на другой план, другую идею. Но не создаем ли мы в 5-часовой игре для этой инерции столь благоприятные условия, что она заполняет весь процесс, фактически вытесняя само мышление? Не теряем ли мы при медленной игре внутреннюю прелесть шахмат, способность удивляться неожиданному, способность к творчеству?
Многочасовые партии уродливы, как динозавры прошлых эпох. Они убивают живую мысль, размазывают во времени творческую энергию игроков (допустим, что эти шахматисты еще имеют «предрассудки»). 23 часа — 191 ход! — длилась партия Пильник — Черняк из турнира в Мар-дель-Плата в 1950 году. Видимо, она вошла в шахматную историю как рекордная по продолжительности. Чем же еще она могла быть замечательна? Бледная игра в дебюте, беспорядочные маневры в миттельшпиле и... тупейший эндшпиль с 60-го по 191-й ход, закончившийся вничью-
Нынешняя организация шахматных соревнований, по нашему мнению, не отвечает психологической природе шахматного творчества. Она порождает негативные чувства и в известной мере бесчеловечна. Вы играете одну партию. Проиграв ее, вы стремитесь отыграться. Вы во власти благородных эмоций. Но перед вами долгая ночь, день, а может быть, два. Ваше стремление к борьбе иссякает. Ведь в этой одной проигранной партии вы не могли проявить себя, показать все, что вы умеете, что знаете. Эта ситуация тяготит своей откровенной несправедливостью. За этот вечер вы могли бы сыграть 4—6 партий с тем же партнером— невезение и удача уравновесили бы друг друга. Вам хватило бы энергии сыграть интересно, творчески, с подъемом.
Для читателей, которые предпочитают рассуждения проверять фактами, а так же для тех, приведем текст одной партии, занявшей... 1 минуту. Она была сыграна в 1961 году в перерыве заседания Шахматной федерации СССР. Б. Спасский дал любезное согласие на ее опубликование. Итак:
Д. Бронштейн — Б. Спасский
1. d4 f5 2. е4 fe 3. Кс3 Kf6 4. f3 ef 5. К:f3 d6 6. Cf4 Cg4 7. Cc4 е6 8. 0—0 Кc6 9. h3
9. … С:f3 10. Ф:f3 d5 11. Cb5 Cd6 12. Лae1 Kpd7 (c улыбкой)
13. C:d6 cd 14. Л:е6 Kp:е6 15. К:d5 К:d4
16. Фе3+ Kp:d5 17. Лf5+ Черные сдались. (17... К:f5 18. с4Х.)
Чистый мат в стиле чешской задачной школы! А ведь всего 1—3 секунды на ход...
Эта микровспышка обоюдной фантазии доставила гроссмейстерам немало радости, а проигравший Спасский с удовольствием показывает финальную позицию друзьям.
Вопрос о ритмах игры заслуживает более глубокого рассмотрения. Основу его, разумеется, может составить лишь хронометраж партий, их временные графики. Вслед за Б. М. Блюменфельдом, который еще в 1937 году писал о важности этой работы, мы видим в широком, осмысленном хронометраже инструмент исследовательской работы. Гроссмейстер Д. Бронштейн предложил систематически записывать затраты времени на обдумывание ходов еще 15 лет назад, и сегодня с удовольствием мы можем констатировать, что хронометраж партий ведется практически на всех крупных соревнованиях...
Гроссмейстер Д. Бронштейн и кандидат философских наук Г. Смолян.
