Фантастический шахматист, который практически в одиночку сломал российскую гегемонию чемпионства мира, которая находилась в руках советских шахматистов. Его противники побаивались и уважали. Не очень благодарный сын и шахматный ученик, или террорист организаторов турниров и журналистов. Его можно сравнить с пущенной стрелой, которая за свой 64-летний полет не огибала препятствия, а проживала свою жизнь не зависимо оттого, что о ней думает окружение. Такой был одиннадцатый чемпион мира по шахматам Бобби Фишер.
Шахматная сила Фишера не вызывает сомнений. Восемнадцатилетним юношей он победил всех сильнейших шахматистов мира, а в период с 1967 по 1972 гг. у него не было серьезной конкуренции. С большим отрывом выиграл межзональные турниры, победа в матчах с Таймановым и Ларсеном в претендентских турнирах, и победа в матче за звание чемпиона мира у Бориса Спасского, даже после того, что первые две партии он проиграл, естественно это достаточные аргументы. Является ли Фишер лучшим шахматистом всех времен? Неизвестно, но его современники не сомневаются в этом. Ехидная улыбка Фридрика Олафссона является конкретным доказательством на вопрос о лучшем шахматисте мира. Поговорим и с другими знаменитыми шахматистами о Бобби Фишере. О звании лучшего из лучшего может поспорить тринадцатый чемпион мира Гарри Каспаров. Его время чемпионства, в котором он единолично властвовал шахматным миром, намного дольше, чем у Фишера. Но я думаю, что для популярности шахмат Каспаров сделал меньше, чем Фишер. «Бобби» знал каждый! Не лез в дела, в которых не соображал, и его никто не мог спутать с кем-то другим. Смотрите сами, когда чемпионом мира, конечно при совершенно других условиях, стал болгарский гроссмейстер Веселин Топалов, в опросе, состоявшемся через несколько дней после его триумфа, большинство респондентов думали, что он россиянин. И кто сейчас знает, кем по национальности является бывший чемпион мира Рустам Касымджанов, и был ли вообще он чемпионом мира? Кстати, в этом есть косвенная заслуга дипломатических способностей Гарри Каспарова. Этого с Фишером произойти не могло. После матча со Спасским никто не терзал себя сомнениями, был ли Фишер немцем, или например, австрийцем. Фишер был за свою профессиональную карьеру шахматистом каждой клеточкой своего тела. Он знал, что умеет, и требовал соответствующего гонорара за свой талант, и для того, чтобы продемонстрировать свои навыки, требовал необходимые для этого условия игры. Его несогласия с финансированием чемпионского матча хорошо известно многим, а сегодняшние профессионалы должны быть благодарны ему за его старания. «Десять тысяч долларов за чемпионский матч с Тиграном Петросяном? Это совсем мало», комментировал Фишер свой отказ от чемпионского матча за шахматную корону с Петросяном. «Гроссмейстерам должны заплатить больше. Как я должен согласиться с такой мизерной ценой? Например, целый месяц моей игры против сильнейших шахматистов ФИДЕ оценило в 750 долларов, как это случилось после моей победы на межзональном турнире в Стокгольме! Такие деньги взять и выкинуть». Разницу между Фишером и остальными чемпионами мира я понял несколько лет назад, когда новым чемпионом мира стал Веселин Топалов. Болгарский гроссмейстер был на вершине своих сил, выигрывал турниры, которые мог, но ему приписывали российское гражданство респонденты опроса в США. После триумфальной победы над Борисом Спасским, весь мир знал какой национальности Фишер. Его знали даже дети, которые не умели играть в шахматы. Знаю это из собственного опыта. Очень много было написано про его ненависть к россиянам. В преклонном возрасте Фишер озвучивал некоторые выражения относительно советской власти, но к своим соперникам он относился всегда корректно. Например, был единственным участником претендентского турнира в 1962 году, который пришел в больницу проведать Михаила Таля. Даже его советские коллеги не появились там. Только Бобби Фишер пришел в больницу поддержать Михаила Таля. При раннем отъезде с соревнования Таль проанализировал своих советских товарищей. Он должен был играть с Властимилом Гортом в середине турнира в Суссе, Тунис. Перед этой партией, Фишер резко начал спорить с организаторами турнира по поводу дополнительного дня отдыха, и место соревнования турнира покинул самостоятельно. Было понятно, что организаторы не пойдут на встречу Фишеру по поводу дополнительных дней отдыха и дополнительного освещения турнирного зала, так же, как и ему не уберут техническое поражение от Гипслиса. Американец, в конце концов, решил полностью бросить этот турнир и уехать домой. «Если бы я сыграл ту партию с Гортом, то в общем зачете я бы сыграл больше половины игр, и после моего отъезда, не были бы мои результаты аннулированы. В той ситуации я сыграл почти со всеми советскими участниками турнира, и если б я уехал с турнира после партии с Гортом, то все их главные конкуренты получили бы целое очко совершенно без игры, а это в таком соревновании, в котором каждые пол-очка имеют цену золота! Если бы я сыграл с Гортом, то это было бы не честно по отношению к советским шахматистам», комментировал Фишер свои действия в тунисском курорте. О том, что молодой Фишер уважал своих советских коллег, говорит тот факт, что партии Смыслова, Спасского, Петросяна и Таля, были его примерами в начале карьеры. «Я восхищался их острому, бескомпромиссному и агрессивному стилю игры, и очень мечтал с ними сразиться», говорил в одном из интервью Бобби Фишер. После того, как в 1958 году редактор шахматного журнала «Шахматы в СССР» опубликовал его партию, будущий чемпион мира написал письмо в редакцию журнала: «Я очень рад, что моя партия с моими заметками опубликовалась в советской шахматной прессе. Высоко ценю уровень игры советских шахматистов, и хочу послать им свой привет!» Это уважение частично изменил турнир претендентов 1962 года, когда американец приехал в числе фаворита, но занял «аж» четвертое место. «Между русскими была явная договоренность. Наперед договорились, что партии между собой закончат ничейным исходом», написал позже Роберт Фишер в своей статье, касательно договоренности гроссмейстеров Петросяна, Кереса и Геллера в течение претендентского турнира. Фишер в нем обсуждал русских, что они даже в течение партий советовались друг с другом. «Когда я играл с одним из них, остальные русские её вместе обсуждали, и я это не один раз слышал. Когда я жаловался по этому поводу, все высмеивали мои протесты. Работали, как настоящая команда!» Капля за каплей это может перерасти в профессиональном шахматном спектре к враждебным отношениям. Как написал редактор журнала «New in Chess»: «Фишер ненавидел русских. Может быть, он с кем-то из них общался, но дружить явно отказывался, воспринимал их всех, как агентов КГБ», пишет Гари Бэнсон, фотограф, который имел возможность фотографировать матч Роберта Фишера с Борисом Спасским. «Спасский делает вид, что он не такой, но все равно он играет роль положительного героя в советской команде», тайно сказал Фишер своему фотографу. Но время опять затупило копье прошлого! Сейчас известно, что на склоне своих лет два великих гроссмейстера Спасский и Фишер снова сдружились. Есть несколько людей, которые имели влияние на Фишера, особенно в его молодости, это мать Регина и два первых тренера Кармин Нигро и Джон Колинс. Но позже Фишер отошел от влияния матери и не воспринимал её до последних лет жизни, но именно Регина сыграла огромную роль в начинающей шахматной жизни одиннадцатого чемпиона мира. И это не из-за того, что она подала объявление в бруклинскую газету, после чего он попал в бруклинский шахматный клуб и у него появился первый тренер Кармин Нигро (Carmin Nigro). «Мой сын туда должен ехать! Играет там, в шахматы!», уговаривала работника железной дороги Регина, чтобы он продал билет 12-летнему Бобби, который должен был ехать на юниорский турнир в Небраску без сопровождения. Из-за недостатка денег, его мать старалась устроить Бобби в разных городах США у знакомых, или у организаторов турниров. Из-за своей сильной занятости на работе, его мать пыталась найти Роберту няньку, но с шахматными способностями. Она хотела, чтобы за ним присматривал человек, который тоже разбирается в шахматах. Сохранилось письмо заботливой метери Регины, которое она писала организаторам турнира в Портороже в 1958 году, куда поехал 15-летний Бобби Фишер. «С Бобби у Вас не будет никаких проблем, в случае, если вы оградите его от чрезмерного общения с общественностью, особенно от журналистов, которые так и норовят залезть тебе в душу и выведать тайны твоей личной жизни. Хорошо себя чувствует в шахматных клубах и в обществе шахматистов. Разместите его, пожалуйста, в отеле, и дайте возможность встречаться с сильными гроссмейстерами, а так же играть с ними. Когда он занимается тем, что его интересует, становиться трудолюбивым, знает что хочет, и это именно шахматы. К другим детским играм он не проявляет интереса». Своей заботой и желанием помогать развитию своего сына в шахматах, послужило почти полной изоляцией Роберта Фишера от своих сверстников. В конце концов, посещала психиатров, хотела понять, чрезмерное увлечение шахматами и полное отсутствие желания проявлять себя в других областях, не может ли помешать развитию её ребенка.
«Я ей сказал, что есть на свете много других дурных увлечений, которые могут затянуть человека с головой. Но я не вижу в шахматах никакой опасности, а даже наоборот. Потом попросил её, чтобы она оставила Бобби в покое, чтобы он мог и впредь заниматься своим увлечением», написал об исследовании маленького Фишера один психиатр, к которому обратилась Регина Фишер. Но озабоченность матери можно было понять! Единственным интеллигентным учителем в школе Бобби считал своего учителя по физкультуре, и только потому, что он «умел сносно играть» в шахматы. Не исключено, что именно выборочное образование проявилось после окончания шахматной карьеры, когда он оказался в реальном мире, а не в воображаемом шахматном королевстве. Возможно, это было и генетически заложенным фактором, его противоречивый характер. Когда Регина Фишер была беременна Бобби, она отправила старшую дочь Джоан к своим родственникам, а сама поехала рожать в Чикаго. После родов, ей некуда было ехать, и ей предложили место в хосписе для бездомных матерей-одиночек, куда потом вернулась и Джоан. Но это противоречило правилам хосписа, и семейство Фишер было выкинуто на улицу. Последовали судебные разбирательства, в ходе которых были найдены психиатрические отклонения у Регины, а после обследования она была признана: «параноидальной особой со склонностью к спорам». Фишеровский этап «самообразования» был закончен объявлением матери в местной газете, о том, что она ищет тренера для своего «шахматного сокровища». Ответом было приглашение на сеанс одновременной игры, который проводил чемпион штата Нью-Йорк Макс Павэйо, который был в то время на вершине своей формы. Семилетний Бобби, быстро проиграл эту партию, на которую возлагала большие надежды его мать Регина. Огорчение от поражения сменило хорошее предложение от тренера бруклинского шахматного клуба. Он позвал Бобби тренироваться в клуб, а мать заверил, что никаких финансовых вложений от неё не будет требовать. На первой тренировке никто не хотел играть с семилетним Бобби, потому что Бобби выглядел ещё на два года младше. Никто не хотел проигрывать ребёнку, чтобы потом их сверстники над ними смеялись. Но тренер уговорил несколько старших ребят сразиться с маленьким Фишером, тем не менее, результаты будущего чемпиона мира оставляли желать лучшего. «Все партии в клубе я проигрывал, и это меня очень раздражало», вспоминал позже Фишер про свой клубный опыт. Его желание улучшить результаты поддержал и сам тренер Кармин Нигро, предложил дополнительные занятия на дому, на которых и научил базовым основам игры. «Господин Нигро, возможно, не был лучшим шахматистом в мире, но он определенно был хороший учитель. Тот факт, что я встретил его, был, пожалуй, решающим фактором в моем шахматном становлении», говорит Роберт Фишер о человеке, который являлся для него несколько лет новым отцом. Кроме тренировок в клубе и дома, Нигро водил маленького Бобби летом и осенью в парк «Washington Square», где традиционно собирались любители шахмат и играли под открытым небом. Это было сделано специально. Тренер понимал, что Бобби играет очень медленно, долго думает над ходами, а в парке ему соперники просто не дадут долго думать, чем заставят Бобби быстрее и интенсивно думать. С этой проблемой боролся и его следующий тренер Джон Колинс (John Collins), который был в отличие от Нигро отличным шахматистом. Тогда было Фишеру тринадцать лет, когда его первый тренер переехал из Нью-Йорка во Флориду.
«Бобби Фишер впервые пришел ко мне домой в июне 1956», вспоминает о первой тренировке Колинс. «Меня зовут Бобби Фишер», только и сказал маленький худощавый паренек. Прошли мы в гостиную и сели за шахматный стол. Я знал, что Бобби довольно застенчивый парень, в принципе, и я при первых встречах не чувствую себя расслабленно. И я решил сразу перейти к шахматам. На доске стояла довольно сложная позиция с одной из моих партий по переписке, которую я анализировал пол часа. Спросил я его, что он думает об этой позиции. Он задумался, и через несколько секунд из него начали сыпаться ходы, пробовал комбинировать и искал выигранную концовку. Его пальцы едва успевали за ходом мысли. Моментально нашел несколько скрытых возможностей в позиции, о которых я не подразумевал. На меня это произвело сильное впечатление. Понял, что передо мной сидит ребенок с волшебным шахматным талантом, который в будущем может стать лучшим шахматистом всех времен!» Потом дом второго тренера стал для Бобби родным, куда он убегал на школьных переменах и в свободное от учебы время. Фишер позже сказал, что у Колинса ничему существенному не научился. С этим высказыванием не согласен их современник, мастер Джеймс Шервин (James Sherwin). «Я думаю, что это всего высказывание молодого мужчины, который на весь свет говорит: «Никто меня и ничему не мог научить. Всё что я знаю, исходит от моего таланта от Бога!» Достаточным доказательством того, что Колинс имел достаточное влияние на Фишера, это тот факт, что Фишер под его руководством ввел в свой дебютный репертуар сицилианскую защиту, которая была также на вооружении у Колинса. Было также его психологическое влияние на воинственность Роберта и стремление к успеху. Колинс сам признавал, что не был Фишеру учителем, в прямом смысле слова. «Гении, как Бетховен, да Винчи, Шекспир и Фишер, вышли прямо из головы Зевса и так выглядит, что они были запрограммированы на это, чтобы они знали до того, как их будут учить. Единственно, что я мог делать, так это направлять Фишера, как проводник, и развивать его талант».
Если бы за тренера говорили достигнутые цели своего ученика, то сотрудничество с Колинсом действительно было полезным для Фишера. Это сотрудничество дало дорогу Фишеру к его заветной мечте – стать лучшим шахматистом в мире. Победа и завоевание титула чемпиона США в 1957 году дало Фишеру пропуск в межзональный турнир в Портороже, откуда в конкуренции с Талем, Глигоричем, Бронштейном, Олафссоном и другими, отобрался в претендентский турнир. В 1958 году Фишер не смог выступить на шахматной Олимпиаде из-за обязательного посещения школьных занятий. Ну, это и не удивительно, Фишер не любил школу, так как она мешала ему достигнуть своей поставленной цели.
На защиту титула чемпиона мира Роберт Фишер никогда не вышел. Он достиг своей цели, стал лучшим шахматистом планеты, и теперь мог сам диктовать всем, на каких условиях он согласиться играть следующий свой матч за шахматную корону. Условий было не мало на матч с Карповым, но большинство их было принято со стороны ФИДЕ. Только одно условие, при равном счете 9:9 Фишер хотел сохранять чемпионский титул, было отвергнуто ФИДЕ. В месте с этим закончилась шахматная карьера, возможно, величайшего шахматиста всех времен, который когда-либо ходил по нашей планете. После потери титула, Фишер уже не был тем Фишером, которым восхищались ранее. Он отошел от общественной жизни, а вспоминали о нем лишь по инцидентам, которые он устраивал. В США в 1981 году Фишер был ошибочно арестован за сильное сходство с банковским грабителем. После ареста он был помещен в камеру, где на него были, по словам Фишера, оказано чрезмерное давление, связанное с физическим насилием. После этого инцидента он разорвал хрупкие отношения со своей родиной. Фишер мечтал быть шахматной гордостью США, когда вернется домой с шахматной короной, и его страна встретит достойно, как ранее Пола Морфии, который разбил всех европейских мастеров. Но не исполнилась его мечта, а вместе с тем и другая – встретиться с президентом США. Кроме того, он выразил сожаление, что во время матча со Спасским, посольство США им не интересовалось вообще. «Не кого я не интересую. Если бы я был русским, то сразу бы мной заинтересовались», комментировал эту ситуацию сам Фишер. После второго матча со Спасским, Фишер покидает разочаровавшие его Соединенные штаты. Находит себе убежище в Венгрии, где раздумывает, а потом применяет на практике свою версию шахмат, известную сегодня, как Chess960, в которую сегодня играют во всем мире. Даже после своей смерти, Фишер опять вошел в шахматную историю. 
